Бабушка умирать не любила. Как некоторые. Она не находила удовольствия в жалобном ритуале ежедневного поедания горьких порошков, прописанных по строгому расписанию усталым врачом. Она не любила расписаний и графиков, уважая машиниста скорого поезда Луганск - Киев, потому что он привозил пассажиров в столицу иногда раньше, иногда позже положенного срока, но никогда вовремя. Она не любила горестно описывать свои ночные боли в проканифоленном кругу престарелых подруг, привычно жалуясь только на переборчивый аппетит своей собаки.
Однажды бабушка уже умирала. Как, наверное, считается умирать интеллигентно и, пожалуй даже, на зависть соседкам, одиноким или не обремененным вниманием родственников. Лежа в сугробах подушек, она тяжелым дыханием нагревала свою приземистую комнатушку, смирилась и устало ждала развязки в "Санта Барбаре". Когда невыносимая старость схватила удушливой рукой ее за горло, а врачиха высказала нам соболезнование и заплакала, дедушка подсел к бабушке на кровать.
- До встречи, старик, - прошептала ему бабушка и попыталась улыбнуться.
- Ты уж прости меня, Нюсечка, - дедушка взял ее руку в свою и под влиянием нахлынувших чувств вдруг продолжил. - Свела нас судьба так. Время такое было. Все не по-людски. Ты уж прости меня. Не любил я тебя никогда...
Застоявшийся воздух метнулся от угла к углу. Подушки обрушились на пол. Собака поперхнулась и перестала выть.
- Ах ты ж окурок конотопский!!! - бабушка гневно взмахнула руками и села на кровати. - Вот только тебя забыли спросить! Да ты себя в зеркале когда последний раз видел?! Сапог ты шахтерский! Да может, это я тебя пожалела! Рожа твоя угольная!
Бабушка вскочила с кровати, сделала круг по комнате и, как была в одной рубашке, проследовала мимо оторопевшего деда, обалдевшей врачихи и родственников во двор.
- Нюсенька?!... - до сих пор считающийся в поселке красавцем дед, с идеальным пробором в седой шевелюре, высоким лбом и длинными тонкими пальцами, удивленно смотрел вслед бабушке. - Нюсенька?!...
- Уйди!... Ну тебя!... - бабушка хлопнула входной дверью. В окне мелькнула ее ночная рубашка в крупную розу, напоминающую покрасневшую Австралию, и исчезла в сарае, откуда через пару минут стало слышно, как бабушка жаловалась поросятам на судьбу.

Источник